Сергей Седов

 

СКАЗКИ ИЗ ТАЛМУДА

 

 

* * *

 

...Рассказывал Раба мудрецам:

– Говорили мне мореходы…

– А мореходы они, что, ходят по морям? – спрашивали мудрецы.

– Да, ходят, – отвечал Раба. – Только не ногами, а на кораблях.

– На каких кораблях?

– Ну… на разных.

– На парусных?

– Да, да, конечно, на парусных.

– С одной мачтой?

– Ну… с одной.

– А с двумя? – допытывались мудрецы. – А с тремя? Бывают еще корабли с трубой.

И дивился Раба уму и знаниям мудрецов.

– А всё-таки, – говорил, – вы еще не всё знаете!

– Чего, чего мы не знаем? – кричали мудрецы.

– А вот слушайте внимательно. Говорили мне мореходы, что на гребне волны – той, что может потопить корабль…

– Даже с тремя мачтами? – недоверчиво качали головами слушатели.

– Даже с тремя трубами! – кивал Раба. – Эта волна может потопить любой корабль.

– А если не сможет?

– Ну, значит, это не та волна. А та – сможет.

– Она, наверное, очень большая?

– Она не просто большая, она особенная! Говорили мне мореходы, что на гребне той волны… – тут Раба замолкал и поднимал вверх палец.

– Что, что у нее на гребне?! – кричали мудрецы. – Скажи нам, Раба, скорее. А то мы умрем от нетерпения.

– На гребне той волны горит огонек белого пламени.

И замолкали мудрецы, и смотрели вдаль, и представляли себе огонек… И волну воображали, и корабль – и самих себя – как будто они мореходы.

– Скажи нам, – в страхе обращались они к Рабе, – неужели нельзя спастись от этой волны? Неужели?

– Вы спрашиваете – можно ли совладать с ней?

– Да, Да! – кричали мудрецы. – Совладать! Можно?

– Есть один способ!

– Так мы и знали! – хлопали в ладоши мудрецы. – Наверное, в нее нужно выстрелить из ружья?

– Нет!

– Тогда – из пушки?

– Нет!

– Как же мы с ней совладаем?

– Мы ударим ее шестом!

– И она затихнет?

– Да, затихнет, ведь шест будет непростой, на нем будет написано… – тут Раба снова замолкал и поднимал вверх палец.

– «Брысь»! – догадывались мудрецы.

– Нет, из-за этого слова еще сильней разозлится волна.

– Ну, тогда: «Пожалуйста, успокойся!»

– Не послушается! Волны очень своенравные.

– Что же будет написано? Что же? Что?

– Имя Бога, конечно. Имя Бога!

И затихали мудрецы, и затихала волна, и молчал Раба...

 

 

* * *

 

Рассказывал Раба мудрецам:

– Говорили мне мореходы…

– А-а-а! Мореходы! – кивали мудрецы. – Знаем, знаем – они сначала ходят по морю на кораблях, а потом рассказывают всякие удивительные истории!

– Да! – кивал в ответ Раба. – Эта история воистину удивительна! Говорили мне мореходы, что подняла их как-то волна высоко-высоко, не то на тысячу парс, не то даже на две!

– Мы, конечно, верим! – чесали мудрецы свои мудрые головы. – Но что-то нам не верится. Уж не почудилось ли мореходам, будто подняла их волна высоко-высоко, на тысячу парс, а на самом деле подняла она их не так уж высоко – на какую-то тысячную долю парсы?

– Говорили мне мореходы, – отвечал им невозмутимый Раба, – что когда оказались они на такой высоте, то малая звезда небесная стала огромной – заняла полнеба, и пламя ее обжигало их лица!

– Так бы сразу и сказал! – разводили руками мудрецы великие. – Теперь мы верим. Ведь малая звезда небесная потому и кажется нам малой звездой небесной, что горит она высоко-высоко в небе, а если мы поднимемся на эту высоту, да приблизимся к звезде, то станет она огромной – в полнеба – и обжигающей. Значит, правду говорили мореходы, хоть и удивительную.

– Но это еще не вся правда! – поднимал Раба вверх указательный палец.

– Как не вся!? – удивлялись мудрецы. – Неужели в этой истории есть еще какая-то правда?

– Да, есть, и она более удивительна, чем та, первая. Говорили мне мореходы: «Поднялась следом еще одна волна – столь же высокая. И закричала она нашей волне:

– Эй, подруга, мы с тобой такие всесильные! Ты старше меня – уже успела, наверное, затопить весь мир и разрушить все дома человеческие. Но скажи, может, осталось еще на земле местечко нетронутое, мне тоже хочется поразрушать да позатапливать.

И ответила ей наша волна:

– Глупая, не для того Господин сделал тебя такой сильной, чтобы ты своенравничала и кичилась, а совсем наоборот. Вот, смотри, я хоть и великая, почти бесконечная, а не потопила даже самой утлой лодочки и не вышла из берегов даже на самый маленький миллиметр!»

 

 

* * *

 

Говорил Раба, а мудрецы сидели и слушали.

– Расскажу я вам, как умер Ормин, сын Лилит.

– А разве он умер? – удивлялись мудрецы.

– Да, на прошлой неделе.

– А ведь был такой ловкий, быстрый и сильный, даже не верится, что он мог умереть.

– Да, – соглашался с мудрецами Раба, – я сам видел, как он скакал по зубцам городской стены.

– Неужели упал и разбился? На него это не похоже!

– Нет, конечно, не падал он и не разбивался, а совсем наоборот, скакал ловко и быстро – так, что обогнал всадника, который мчался вдоль стены.

– Наверное, очень устал! – догадывались мудрецы. – Силы покинули его, и сердце остановилось.

– Нет! – качал головой Раба. – Сердце работало как часы, а сил было столько, что поставил он одного мула на один мост через реку Дунаг, другого – на другой мост – и прыгнул с первого мула на второго!

– Промахнулся?! Недопрыгнул?! Перелетел?! – волновались мудрецы.

– Нет, точно прыгнул – прямо на спину мула! А потом обратно прыгнул – и снова точно! Потом еще раз прыгнул, потом еще…

– Как же он мог умереть, при такой-то прыгучести?! – разводили руками мудрецы, всё познавшие.

– Вы еще больше удивитесь, – продолжал Раба, – когда узнаете, что прыгал Ормин не с пустыми руками. В них он держал кубки, полные вина и, на лету, переливал вино из кубка в кубок, да так, что не пролилось ни капельки!

– Какое невероятное мастерство, достойное восхищения и вечной славы! – восклицали мудрецы.

– Вот-вот! – соглашался Раба. – Все кто видел его невероятные прыжки, громко кричали, что Ормин велик и славен, как настоящий царь. Услышали это в царском дворце – и сказали: «Убьем-ка мы этого выскочку!» – и убили.

 

 

* * *

 

Рассказывал Раба мудрецам:

– Я сам видел как-то новорожденного козленка…

– И я видел новорожденного козленка! И я! И я! Мы все видели! – кричали мудрецы. – Новорожденные козлята бывают серые, белые и с черными пятнышками. А еще они очень маленькие: размером с три апельсина, сложенных кучкой.

– Преклоняюсь перед вашей великой мудростью и глубокими знаниями, – говорил Раба, – но должен заметить, что тот новорожденный козленок был совсем другого размера.

И замолкали мудрецы и долго, в раздумьях, поглаживали свои седые бороды.

– Неужели он был как четыре апельсина? – предполагал один из них, самый смелый.

– Нет, – качал головой Раба, – он был намно-о-ого больше.

– С дыню?

– Больше!

– С тыкву?

– Еще больше!

– С дом?

На мудрецов было жалко смотреть. Их недоумение было столь велико, что они готовы были расплакаться. Раба спешил им на выручку.

– Козленок тот был величиной с гору Тавор!

– Не та ли эта гора, – восклицали мудрецы, – что возвышается в нижней Галилее? И нужно полдня, чтобы на нее забраться, и еще полдня, чтобы спуститься?

– Та самая…

И снова замолкали мудрецы и смотрели вдаль, представляя себе столь грандиозного козленка.

– Я бы сам не поверил своим глазам! – говорил Раба. – Подумал бы, что мне почудился козленок или даже приснился, если бы не одно обстоятельство.

– Расскажи нам про это обстоятельство! – кричали мудрецы. – Мы хотим знать всё!

– Я стоял тогда на берегу реки Иордан – вы все, конечно, хорошо ее знаете. Козленок тоже стоял, только сразу на двух берегах. Так что река текла между его копытами.

– Мы хорошо себе это представляем! – кивали мудрецы.

– А теперь представьте кучу, которую он наложил прямо в реку.

Мудрецы прикрывали глаза, шевелили губами и пальцами, а один, самый серьезный, чертил на песке непонятные формулы.

– Эта куча была такой большой, – продолжал Раба, – что она запрудила реку Иордан!

– Всё верно, – раздавался голос того самого мудреца. – Согласно моим расчетам, козленок указанного размера своей кучей вполне мог запрудить Иордан.

– Мне бы вашу мудрость, – сокрушенно вздыхал Раба. – Увы, разлив Иордана застал меня врасплох, я стал тонуть. К счастью, меня сразу же проглотила огромная рыба, которую вскоре выбросило волной на берег. Так я и спасся. А теперь хочу спросить вас, великие мудрецы, разве сидел бы я сейчас перед вами, если бы тогда не избежал смерти?

– Конечно нет! – хором кричали мудрецы.

– А разве спасся бы я от смерти, если б не проглотила меня рыба?

– Нет, конечно, нет!

– А разве проглотила бы меня рыба, если б Иордан не разлился и не потопил меня в своих водах?

И снова кричали мудрецы:

– Нет, это невозможно!

– А разве разлился бы Иордан, если б не наложил козленок большую кучу?

– Нет, с какой стати он вдруг разлился бы?

– А была бы куча достаточно большой, чтобы запрудить Иордан, если бы козленок был размером с дыню или, пускай даже, с тыкву?

– Что за глупые предположения? – удивлялись мудрецы.

– Вот и я говорю: не почудился и не приснился мне тот новорожденный козленок, величиной с гору Тавор, а на самом деле родился у козы, жаль только, не видел я ту козу.

– Да, – эхом отзывались мудрецы. – Жаль.

 

 

* * *

 

Рассказывал Раба мудрецам. Так начинал свой рассказ:

– Я видел лягушку…

– А я видел ящерицу! – раздавался голос одного из мудрецов

– А я – жабу! – раздавался голос другого.

– Это очень интересно! – говорил Раба. – Но нельзя ли мне продолжить свой рассказ?

– Конечно, продолжай, ведь ты только начал! – отвечали мудрецы.

– Видел я лягушку не простую…

Снова прерывали его мудрецы:

– И та ящерица тоже была непростая: больше большого пальца!

– А моя жаба – крупнее крупного яблока!

– При всём уважении к вашей великой мудрости, – продолжал Раба, – лягушка моя не шла ни в какое сравнение с вашей ящерицей и вашей жабой. Ведь размером она была с крепость Агронии! В крепости же этой легко помещаются шестьдесят домов!

И надолго замолкали мудрецы, напрягали свои умы, стараясь вместить в воображение столь крупный экземпляр! И у них получалось, ведь ум настоящего мудреца так велик, что в нем помещается даже вселенная. И говорили они:

– По нашим расчетам такая лягушка может проглотить ровно шестьсот человек! А ее саму уж точно никто проглотить не может!

– Я видел, как проглотил эту лягушку змей, – говорил Раба.

– Может, он проглотил другую лягушку? – высказывали мудрецы свое предположение.

– Нет, я точно видел – ту самую!

– Ну, значит, мы немного поторопились с выводами, – соглашались мудрецы. – Лягушку эту еще можно проглотить, а вот змея, который ее проглотил – нельзя.

– А я видел, – продолжал Раба, – как прилетел ворон, проглотил змея и взлетел на дерево.

– Нет! Нет! – кричали мудрецы. – Не верим! Этого не может быть! Таких огромных деревьев не бывает в природе!

И только один мудрец, рав Папа, сын Шмуэля, не кричал, а тихо говорил:

– Если бы я сам там не был, то не поверил бы. Но я был. Укрывался от дождя. Под тем самым деревом, под одним из его листочков. И вместе со мной укрылось под тем листочком еще шесть тысяч человек. И никто не промок, и никто не простудился!

 

 

* * *

 

И еще рассказывал Раба, сын Бар Ханы:

– Как-то плыли мы на корабле и увидели огромную рыбу…

Мудрецы, услышав это, хватались за головы и кричали:

– Огромные рыбы очень опасны! Они нападают на корабли и проглатывают их целиком!

– Ваша мудрость и проницательность поразительны, – склонялся перед ними Раба, сын Бар Ханы, – но не волнуйтесь и не переживайте, ибо рыба та не заметила наш корабль, потому что была занята: ноздрями ела она ил с червями.

Смеялись мудрецы, хлопали себя по бокам, покатывались.

– Вот глупая рыба! Могла запросто проглотить корабль с мореходами и вкусными товарами, а вместо этого ела ил с червями, да еще не ртом, а ноздрями! Воистину, этим рыбам не хватает мудрости. Ведь она могла задохнуться.

– Ваша проницательность еще более поразительна, чем я думал, – говорил мудрецам Раба. – Ибо так и случилось! Рыба задохнулась. Волны выбросили ее на сушу, туда, где на берегу стояли шестьдесят деревень, немного подальше – еще шестьдесят, а еще подальше – снова шестьдесят.

– Но огромная рыба, – волновались мудрецы, – своей тяжестью могла раздавить сразу два, а то и три дома в одной из тех шестидесяти деревень.

– Увы! – горестно вздыхал Раба. – Столь огромна была та рыба, что разрушила все дома во всех шестидесяти деревнях, что стояли у берега. Хорошо еще, жители успели выбежать из домов.

Мудрецы обхватывали головы руками и долго раскачивались в великой печали.

– Такие страшные разрушения из-за какой-то рыбы!

– Не печальтесь, великие мудрецы! – восклицал Раба. – Потому что конец у этой истории довольно хороший.

– Как же он может быть хорошим, когда столько евреев лишились крова!

– Вы забыли про другие шестьдесят деревень. У них там был неурожай. Так что рыба им очень пригодилась. Они ели ее долго-долго – до следующего урожая. И было еще шестьдесят деревень. Тамошние евреи засолили ее мясо впрок (всем хватило!), а из глазницы заготовили триста бочонков масла и потом, на радостях, громко пели и долго плясали. А жители тех шестидесяти деревень, что разрушила рыба, наделали из рыбьих костей балок и отстроили свои дома заново. Стали они намного прочнее и красивее, чем раньше.

И вскричали мудрецы, утирая слезы и сияя улыбками:

– Поистине, это прекрасный конец ужасной истории!

 

 

* * *

 

А сейчас, – говорил Раба мудрецам, – я расскажу вам особенно удивительную историю. Но главное, у нее совершенно неожиданный конец.

И радовались мудрецы, как дети:

– Ну наконец-то мы услышим по-настоящему удивительную историю, да еще с неожиданным концом. Рассказывай скорее!

И рассказывал Раба:

– Как-то плыли мы на корабле…

– Что же тут удивительного? – обиженно прерывали его мудрецы. – Все истории так начинаются.

– А вы слушайте дальше! – говорил им Раба. – Всё самое удивительное впереди! Увидели мы с корабля песчаный остров, на котором росли деревья и травы.

– Ты смеешься над нами! – кричали мудрецы. – Подумаешь, остров, подумаешь, травы! Чему же тут удивляться?

– Да, – соглашался Раба, – пока нечему. Но послушайте продолжение… Мы высадились на этом острове, разожгли огонь и стали варить и жарить…

И зевали мудрецы, а некоторые затыкали уши:

– Не хотим слушать такую обыкновенную и неудивительную историю! К тому же ты обещал нам неожиданный конец! Где же он? Где?!?!

– Вот, вам, пожалуйста, неожиданный конец, – отвечал Раба. – Остров вдруг перевернулся, и мы оказались в воде!

И долго-долго стояла мертвая тишина.

– Что, не ожидали?

И признавались мудрецы:

– Да, это и впрямь удивительно! Никогда раньше мы не слышали, чтобы острова переворачивались. А тут взял и перевернулся!

– Потому что это был не остров, а рыба!

– А как же деревья и травы?! – недоумевали мудрецы.

– Видимо, рыба та не любила глубину, а плавала на поверхности. Ее спину занесло песком, и выросли на ней деревья и травы. А когда почувствовала она жар от нашего костра, то перевернулась, и, если бы не было рядом корабля, мы бы все утонули.

 

 

* * *

 

И снова рассказывал Раба, сын Бар Ханы, и снова слушали его мудрецы.

– Как-то плыли мы на корабле…

– А с какой скоростью? – интересовались мудрецы.

– За то время, пока закипал чайник, – отвечал Раба, – проплывал корабль шестьдесят парс.

– Это значит, что мчался корабль быстрей стрелы, которую пускает из лука всадник на всем скаку, – бормотали мудрецы. – Что ж, неплохая скорость!

– И вот, – продолжал Раба, – увидели мы с корабля, что навстречу нам плывет небольшая рыбка. Я не знаю, как она называется, эта рыбка, но точно знаю, что у нее два спинных плавника. Вскоре мы поравнялись с передним плавником. Рыбка плыла мимо, и мы думали, что вот-вот, через какую-то секунду, увидим и ее задний плавник. Но мы его не увидели и через две секунды, и через три минуты, и через пять часов!

– Может быть, у рыбки был всего один плавник? – предполагали мудрецы.

– Нет-нет! – махал рукам Раба. – Я хоть и не знаю, как называется эта рыбка, но то, что у нее два плавника знаю точно!

– Куда же подевался второй?

– Увидели мы его через три дня и три ночи после первого – и всё это время корабль мчался вперед с означенной скоростью, а рыбка плыла в обратную сторону (возм.: параллельным курсом) и не сворачивала.

– Так может ты, Раба, ошибся, говоря, что рыбка была небольшая?

Бедный Раба не смел поднять глаз и не знал, что ответить. Но приходил ему на помощь один из мудрецов. Говорил рав Аши:

– Нет, не ошибся Раба! Эту рыбку я знаю, зовут ее морской окунек. У нее два спинных плавника, и она, в самом деле, небольшая…

Так говорил он, а потом добавлял:

– По сравнению с некоторыми…

 

 

* * *

 

И снова рассказывал Раба, сын Бар Ханы, и снова слушали его мудрецы внимательно… Говорил он:

– Как-то плыли мы на корабле...

– Ну, как обычно! – кивали мудрецы.

– Да, – соглашался Раба, – как обычно. Плыли, плыли – и увидели птицу. Она стояла прямо в море по голени в воде, а головой касалась неба.

– Так-так... – прерывали его мудрецы своими раздумьями. – Хорошо известно, что до неба ровно тысяча парс. Так что со всей уверенностью можно сказать: это была довольно крупная птица, точнее, гигантская. Судя по всему, ты, Раба, встретил волшебную птицу Зиз!

– Ну не знаю, не знаю, – отзывался Раба. – Может, и Зиз, а только тогда мы этого не знали. Нам просто хотелось искупаться. Мы подумали, что ноги у этой птицы, наверное, короткие – и здесь неглубоко.

– Вот что бывает с теми, у кого не хватает знаний, – стыдили мудрецы Рабу. – Настоящим ученым доподлинно известно, что ноги у птицы Зиз длиной в триста парс!

– Увы, я не знал этого и полез купаться! Но тут с неба раздался голос:

– Это не место для купания! Семь лет назад уронил тут плотник свой топор в воду и тот до сих пор не достиг дна – не потому, что так глубоко, а потому что вода здесь так бурлит и бушует!

Признаюсь, я не придал этим словам значения. «Подумаешь, – подумал я, – какая-то глупая птица что-то говорит, наверное, она врет».

Волновались мудрецы, сердились на Рабу:

– Как ты мог такое подумать? Птица Зиз – одна из самых мудрых и правдивых птиц на свете. К тому же она благоволит нам, евреям.

– Вскоре я сам убедился в ее правоте! – признавался Раба. – Вода вокруг меня бушевала и швыряла меня в разные стороны, но хуже всего было то, что швыряла она и топор, тот самый, что уже семь лет не мог утонуть. Мне приходилось уворачиваться от него до тех пор, пока не подобрал меня корабль. Но два раза топор меня всё-таки ударил…

И показывал Раба свои раны от топора, и качали головами мудрецы и говорили:

– Поделом тебе!

 

 

* * *

 

И снова рассказывал Раба, и снова слушали мудрецы.

Говорил он:

– Как-то шли мы по пустыне…

– Ну наконец-то! – восклицали мудрецы. – А то всё по морю, да по морю!

– Так вот, – продолжал Раба, – шли, шли – и увидели двух гусей.

– Гуси в пустыне? – заволновались мудрецы. – Это неправильно! Гуси любят водоемы: озера, пруды, речки. И чтобы травка была. А в пустыне гуси должны страдать!

– Ваша мудрость и проницательность уже в который раз поражают меня! – признавался Раба. – Гуси и в самом деле страдали. К тому же, они были гигантскими – и им негде было укрыться от палящего солнца.

– О, бедные гигантские гуси! – горевали мудрецы.

– Мы тоже страдали от жары, – продолжал Раба, – и хотели укрыться под их огромными крыльями, но с крыльев капало раскаленное сало, а из-под гусей вытекали реки жира, страшно горячие…

Мудрецы плакали и причитали:

– При такой жирности страдания гусей были, должно быть, нестерпимы, ведь хорошо известно, что худые переносят жару лучше, чем жирные. О, этот неправильный мир, в котором страдают невинные птицы! А всё из-за нас. Ведь если бы все евреи раскаялись в своих неправильных поступках, тотчас бы изменилась вселенная, и вместо нынешнего – наступил Мир Грядущего, в котором не было бы безводных, испепеляющих пустынь со страдающими гусями.

– Я тоже подумал об этом! – признавался Раба. – Но на всякий случай спросил гусей:

– Вы тут ждете, когда все евреи раскаются и наступит Мир Грядущего?

Не колеблясь, они согласились со мной: один помахал мне крылом, а другой помахал ногой.

 

 

* * *

 

Рассказывал рав Аши, что рассказывал ему Гуна бар Натан:

– Как-то шли мы по пустыне, и был у нас собой окорок.

– Это хорошо, – отзывались слушатели (а это были настоящие мудрецы), – что был у них с собой окорок, ведь в пустыне трудно найти пищу, а есть что-то надо!

Соглашался с ними рав Аши и продолжал рассказывать о том, что рассказывал ему Гуна бар Натан:

– Так вот, разделали мы этот окорок и обложили травами, а потом пошли за дровами.

– Мы бы посоветовали им сначала сходить за дровами, а потом уже разделывать окорок, – снова вступали в разговор мудрецы. – Потому что разделанный окорок хранится намного хуже неразделанного и может даже испортиться.

– Я никогда бы не посмел подвергать сомнению вашу мудрость, – отвечал им рав Аши, но Гуна бар Натан клялся мне, что произошло нечто удивительное и прямо противоположное:

– Когда мы вернулись, – говорил он, – окорок не только не протух (вар.: испортился), но наоборот, снова стал целым и свежим!

– Напрасно ты, рав Аши, думаешь, что это обстоятельство может подвергнуть сомнению нашу мудрость. Настоящий мудрец не боится мелких ошибок на пути к великой истине. Да, разделанный окорок не испортился, а наоборот, стал целым и свежим, но истина в том, что произошло это из-за травы, которой его обложили, и которая была Травой Жизни!

И дивился рав Аши мудрости мудрецов, и продолжал рассказывать о том, что рассказывал ему Гуна бар Натан:

– Окорок мы изжарили и съели. Через двенадцать месяцев возвращались тем же путем, смотрим, угли от нашего костра еще тлеют!

– Ну, в этом нет ничего удивительного! – разводили руками мудрецы. – Видно, дрова были из корней дерева Ротем. Что об этом говорить? А вот скажи, вкусный ли был тот окорок?

И отвечал рав Аши:

– Неизвестно!

 

 

* * *

 

И снова рассказывал Раба, сын Бар Ханы, и снова слушали его мудрецы очень внимательно. Говорил он:

– Как-то шли мы по пустыне с проводником-бедуином…

– По пустыне лучше ходить с проводником-бедуином, чем без проводника-бедуина, – одобрительно кивали великие мудрецы.

– Вот и мы так думали, – продолжал Раба свой рассказ. – Бедуин же, пока мы шли, то и дело брал горсть песка, нюхал и говорил:

– Эта дорога ведет в Дамаск… А эта – в Багдад… А эта – в Галилею…

– Настоящий мудрец, – качали головами настоящие мудрецы, – никогда не доверяет пустым словам, а всегда стремится проверить их собственным опытом. А вдруг дорога, которая по его словам, вела в Дамаск, привела бы в Багдад? А та дорога на Багдад оказалась бы дорогой в Галилею? А та, которая по его словам, вела в Галилею – привела бы в Дамаск?

Отвечал им Раба:

– Мы бы обязательно дошли до Багдада, до Галилеи или Дамаска – и проверили его слова, но увы, нам помешала сильная жажда.

– Как далеко до воды? – спросили мы бедуина.

Понюхал он песок и сказал:

– Восемь парс.

Прошли мы две парсы, снова спрашиваем его:

– Как далеко до воды?..

Снова понюхал он песок и сказал…

– Мы позволим себе, – прерывали рассказчика мудрецы, – сделать предположение, что бедуин ответил: «Шесть парс»!

– Как вы догадались? – удивлялся Раба. – Поистине, настоящий мудрец похож на зрячего, когда вокруг одни слепцы! Но я продолжу свой рассказ. Прошли мы еще пять парс, спрашиваем бедуина, сколько осталось. Он снова понюхал песок и отвечает…

– Одна парса осталась! – спешили ответить мудрецы.

Снова удивлялся Раба прозорливости мудрецов:

– Вы словно шли по пустыне вместе с нами! Но я продолжу свой рассказ, он уже близится к концу. Когда мы прошли еще одну парсу, то увидели…

И закричали мудрецы хором:

– Воду?!?!

И склонился перед ними потрясенный Раба и ответил:

– Да!

И молчали мудрецы, а потом говорили:

– Эти бедуины обладают такими способностями, которых нет у нас, евреев…

Потом они еще молчали, а потом еще говорили:

– Зато у нас, у евреев, есть другие…

 

 

* * *

 

Продолжал свой рассказ Раба:

– И сказал мне бедуин: «Хочешь, покажу тебе умерших в пустыне?»

Пошли мы туда и увидели их…

Волновались мудрецы, прерывали рассказчика:

– Неужели это были те самые евреи, наши предки, что вышли из Египта и сорок лет блуждали по пустыне в наказание за то, что бунтовали против Бога? Ведь странствуя по пустыне, они в пустыне и умирали!

– Да! – отвечал им Раба. – Я сразу догадался, что это они. Ведь к краям их одеяний были привязаны наши еврейские кисти-цицит.

Еще больше волновались мудрецы и кричали неподобающе громко:

– О, эти кисти-цицит! Они напоминают нам о наших божественных заповедях!!! Сотни лет мы, мудрецы, спорим о том, сколько в кистях-цицит должно быть нитей и сколько узлов. Это древнее знание было утеряно евреями давным-давно. Все эти годы мы не могли успокоиться, всё спорили и спорили, а иногда даже дрались. Но теперь мы, наконец, помиримся, узнаем, наконец, сколько на самом деле было нитей и сколько узлов в древних кистях-цицит, и отныне все будем привязывать себе такие же п р а в и л ь н ы е кисти. Скажи нам скорее, Раба, сколько в них было нитей и узлов, ибо ты, конечно, пересчитал?

– Увы, нет! – разводил руками Раба. – Вместо этого я отрезал кисть-цицит от одеяния одного из умерших в пустыне, в надежде принести ее вам.

– Где же она, где?!?! – кричали мудрецы так, как они никогда не кричали.

И снова Раба разводил руками:

– После того как отрезал я кисть-цицит, хотели мы оттуда уйти, но не смогли. Шагали-шагали, но оставались на одном месте! Сказал мне проводник-бедуин: «Тот, кто взял что-то у этих мертвых, уйти не может!» Вернул я кисть-цицит на место и только после этого мы смогли отправиться в путь.

И страшно горевали мудрецы, и одни называли Рабу ослом, а другие – болваном. И он соглашался – и с теми, и с другими…

 

 

* * *

 

И продолжил Раба рассказ про странствия свои с проводником-бедуином.

И внимательно слушали его мудрецы, потому что говорил он не о какой-нибудь ерунде, а о сущем. Вот что он говорил:

– И еще сказал мне тот бедуин: «Хочешь, покажу тебе гору Синай?» Мы пошли, и он мне показал.

– Ту самую гору? – кричали мудрецы в великом возбуждении. – Удивительную, таинственную гору Синай, единственное место на земле, где всегда можно услышать голос нашего Бога? Но откуда о ней мог узнать простой бедуин, ведь даже мы, еврейские мудрецы, не знаем, где эта гора – и тайна эта пребывает вовеки! Может быть, бедуин ошибся, и гора была не Синай?

– Я тоже сначала подумал, что это ошибка, – отвечал им Раба. – Уж слишком обыкновенной выглядела гора, к тому же окружали ее со всех сторон столь же обыкновенные белые ослы.

– Ну-у-у, – разочарованно морщились мудрецы. – Разве таинственную, волшебную гору Синай могут окружать обычные ослы?

– Но когда я внимательней присмотрелся к этим белым ослам, – продолжал Раба, – то увидел, что это не белые ослы, а…

– Белые козлы? – спешили мудрецы со своей мудростью.

– Нет! Это были скорпионы размером с белых ослов!

– Ну, совсем другое дело, – шумели мудрецы. – Скорпионы размером с белых ослов – это вам не белые ослы с обыкновенными размерами. Теперь понятно, что гора была необыкновенная.

– Вот и я так подумал! – соглашался Раба. – А потом и вовсе перестал сомневаться, потому что услышал голос с Неба.

– Всевышний! – хлопали себя по бокам мудрецы. – Это был Всевышний!

– Я тоже сразу догадался. У Всевышнего такой голос, что даже тот, кто ни разу его не слышал, сразу узнает!

– Говори скорей, что ОН сказал!? – торопили Рабу мудрецы.

И отвечал Раба:

– ОН сказал: «Горе мне! Я поклялся, и некому освободить меня от клятвы!»

– А ты?! Ты, конечно, закричал громко-громко: «Освобождаю тебя!» Да? – кричали мудрецы громко-громко.

И отвечал им Раба тихо-тихо:

– Нет.

И злились на него мудрецы, и ругали, и обзывали: кто – ослом, кто – болваном.

– Всевышний, наверное, в сердцах, поклялся еще раз наказать евреев, – объясняли они Рабе. – А потом успокоился и передумал, но клятву-то он уже дал! Сам он не мог себя освободить, вот и жаловался, думал, кто-нибудь услышит – и освободит Его от клятвы. А ты не освободил. Горе нам! Скоро падет на наши головы еще какое-нибудь наказание! А всё из-за тебя!

– Кто знает! – возражал им Раба. – А вдруг Всевышний поклялся никогда больше не уничтожать живущих на земле и не устраивать всемирного потопа, а потом передумал и решил снова всех утопить? Вот и захотел, чтобы кто-нибудь освободил Его от клятвы. Если б я освободил – все бы утонули! Нет уж, в эти дела лучше не вмешиваться!

 

 

* * *

 

И продолжал Раба свой рассказ про путешествие в пустыне с проводником бедуином. Говорил он:

– И еще спросил меня бедуин: «Хочешь, покажу тебе место, где встречаются небо и земля?» Я, конечно, ответил: «Ну, конечно!» Повел он меня тайными тропами, и пришли мы вскоре на то самое место. Небо там опускалось прямо до Земли, и до него можно было дотронуться. Я постучал, и оказалось, что небо – твердое.

– Мы и так знаем, что небо твердое! – ворчали мудрецы. – Безо всякого стука. Недаром говорится: Небесная твердь.

– Еще оказалось, что в небе есть окно.

– Ты посмотрел в него? – интересовались мудрецы.

– Нет! – отвечал Раба. – Я положил на окно котомку и стал молиться. А после молитвы оглянулся – котомки уже не было на месте.

– Воры! – кричали мудрецы. – Всюду воры! Раньше они промышляли в городах и в деревнях, а теперь добрались и до края света!

– Меня удивила ловкость тамошних воров! – делился с мудрецами Раба. – Ведь вместе с котомкой они украли и окно.

– Чему тут удивляться?! В наше время не осталось ничего святого! – возмущались мудрецы.

– Но скажите, – вопрошал Раба, – бывает ли так, что воры сами приносят украденное обратно безо всяких судей и приставов?

– Нет! – кричали мудрецы. – Такого не было, нет и не будет, пока мы живем в этом Мире.

– Но так случилось! – восклицал Раба. – На следующий день я увидел окно вместе с котомкой на том самом месте. Я не поверил своим глазам и спросил у бедуина, как такое может быть? Он ответил: «Это окно во вращающейся небесной сфере! Вчера оно покинуло свое место, а сегодня вернулось. И вот-вот снова покинет, так что ты поскорей возьми свою котомку, а то нам придется ждать до завтра. Ведь завтра окно опять вернется, и послезавтра – и через тысячу лет, ибо так устроена Вселенная».

 

 

* * *

 

Рассказывал рабби Йоханан, и слушали мудрецы. Говорил он:

– Как-то плыли мы на корабле и увидели сундук, украшенный жемчугами и самоцветами. Качался он на волнах.

– О! – восклицали мудрецы. – Это большая удача для всякого морехода!

– Решили мы не упускать такой богатой добычи, – продолжал рабби Йоханан. – Тем более, что содержимое сундука могло быть намного дороже его самого!

– Да! – кивали мудрецы. – Вы правильно рассудили. Если сундук украшен жемчугами и самоцветами, значит, внутри него хранятся еще более драгоценные драгоценности! Таковы непреложные законы человеческой логики.

– Прыгнули в море ныряльщики, – говорил рабби Йоханан, – и у каждого в руке был бурдюк с уксусом – на случай нападения акул.

– Акулы же не выносят запаха уксуса! – понимающе кивали мудрецы.

– Мы тоже так думали! – печально вздыхал рассказчик и продолжал свой рассказ. – Подплыли ныряльщики к сундуку с четырех сторон (а он был очень большой), и вдруг на них напали акулы! На каждого – по одной. Первому хищница вцепилась в ногу, второму – в руку, третьему – в голову, а четвертому – еще в одно место. Ныряльщики изо всех сил били акул бурдюками по головам, но эти акулы не боялись уксуса!!!

Потрясенные мудрецы долго теребили свои седые бороды в полном молчании.

– Невероятно! Чтобы акулы не боялись уксуса?!?! Тут может быть только одно объяснение: это были не простые, а специальные акулы, которых Всевышний создал для специальных операций (вар.: для своих целей, недоступных пониманию простых смертных).

– Да, это были акулы Всевышнего! – соглашался рассказчик. – Мы в этом и сами убедились в то же мгновение. Ибо раздался с Неба Его голос:

– Зачем вам сундук жены рабби Ханины бен Досы, в который складывает она драгоценные ткани для одеяний праведников в Мире Грядущем?!?!?!

После этого разжали челюсти все четыре акулы и освободили одному ныряльщику ногу, второму – руку, трет… Продолжение »